Коварное проникновение стиля речи Трампа

Вы можете узнать эти фразы как «трампизмы» — языковые неологизмы, связанные с президентом Трампом, но они также прочно вошли в наш общий словарный запас. С тех пор как они стали популярными мемами во время его первой президентской кампании, мы начали использовать их сначала иронически, а затем по привычке. Если вы поищете фразу «много таких случаев» в социальных сетях, то увидите новые посты с ней практически каждую минуту, чаще всего в неполитическом контексте — например, о рабочем стрессе или рынке недвижимости. Данные Google Trends показывают рост использования этих выражений с середины 2010-х годов. Это удивительно, учитывая, как быстро мемы обычно исчезают. Интернет-юмор обычно следует мимолетным трендам, но эти фразы, связанные с президентом, похоже, нашли более постоянное место в английском языке. Разница в том, как его идеи распространяются и трансформируются через язык, который он использует. Его речь, развивающаяся в эпоху соцсетей, проникает в язык через онлайн-шутки, но затем закрепляется в реальных разговорах. «Трампизмы», которые остаются, хорошо подходят для виральности и перекомбинации в алгоритмических медиа. Они больше не используются как прямая отсылка к исходной шутке, потому что их можно применять к повседневным ситуациям. Можно утверждать, что его язык предрасположен к «меметизации» в соцсетях и в результате меняет нашу реальность. Его влияние выходит далеко за рамки двух фраз. С тех пор как он популяризировал «грустно!» как восклицание, люди стали использовать его аналогичным образом; то же самое произошло с «откровенно говоря», «фейковые новости» и дискурсивным маркером «поверьте мне» в конце предложения. Все эти термины получили распространение благодаря его употреблению, превратились в ироничные отсылки (в том числе среди его сторонников) и затем вошли в повседневную речь. Фактически, он, возможно, оказал большее влияние на английский язык, чем любой другой президент в истории США, если не вообще. Последнее предложение заимствовало грамматическую структуру мема 2016 года, где он назвал НАФТА «худшей торговой сделкой в истории торговых сделок, если не вообще». С тех пор шутка превратилась в синтаксический шаблон — грамматическую конструкцию с пустыми местами для заполнения. Теперь любое понятие можно вставить в шаблон «[превосходная степень] X в/на Y в истории Z, если не вообще» — что упрощает его применение к новым ситуациям и продлевает жизнь исходному мему. Его речь полна таких шаблонов. «Сделаем X Y снова» и «Спасибо, X, очень круто» — всего два примера, которые регулярно применяются к обычным ситуациям. Поскольку адаптивность в стиле «Mad Libs» интуитивно подходит для других контекстов, язык распространяется. Энтузиасты графического дизайна хотят «сделать логотипы крутыми снова», а другие говорят «спасибо, очень круто» в ответ на провокационные фан-арты своих игровых персонажей. С предыдущими президентами в онлайн-эпоху такого не происходило. У Джо Байдена, конечно, были свои коронные фразы, вроде «ребята» и «ерунда». Барак Обама часто заканчивал речи словами «позвольте мне быть ясным», а Джордж Буш-младший был известен своими «бушизмами». Однако ни одна из этих фраз не вошла в повседневную речь обычных людей. Так что делает фразу более вирусной? Исследования показывают, что он использует больше оценочных слов, таких как «огромный», «глупый» и «катастрофа», а его речь эмоционально насыщеннее, чем у среднего политика. Исследования виральности подтверждают, что эмоциональный язык распространяется быстрее, поэтому его резкий стиль речи, возможно, более подвержен распространению в сети. Это не говоря уже о крайне поляризующем содержании его высказываний, которое часто вызывает больше комментариев, что, в свою очередь, поощряется алгоритмами соцсетей. Исследователи из Чикагского университета обнаружили, что его синтаксический стиль количественно отличается от стиля других политиков. Его выбор слов менее предсказуем для больших языковых моделей — типа ИИ, который лежит в основе таких программ, как ChatGPT. Другие отмечают, что он непропорционально часто добавляет лишние слова в конец предложений — например, «поверьте мне» или «если не вообще» в меме о торговой сделке. Это «если не вообще» делает предложение, к которому оно добавлено, звучащим гораздо страннее и теоретически более склонным превратиться в вирусный мем. Необычно звучащие фразы могут вызывать больше комментариев и распространяться дальше. Так «трампизмы» становятся алгоритмически выгодными, достигая нас через экраны смартфонов. В какой-то момент они превращаются в замкнутый круг: его собственное постоянное присутствие теперь стало частью иронии, стоящей за мемами. Не все, что он говорит, остается в языке: люди больше не используют «ковфефе», хотя это был популярный мем. Скорее, его шутки живут, когда находят полезную функцию, обычно через применимость абсурдных шаблонов и дискурсивных маркеров. Эти структуры становятся «переносчиками» для других типов речи. Чем чаще мы их переосмысляем, тем глубже мем укореняется в языке, и тем больше мы начинаем говорить, как он. Каждое медиа по-своему влияет на распространение сообщений и, следовательно, может влиять на успех политических кандидатов. Например, общепризнано, что телевидение сыграло роль в избрании Джона Кеннеди вместо Ричарда Никсона в 1960 году, потому что Никсон был менее фотогеничен. Если телевидение как медиа больше подходило для избрания «привлекательных» кандидатов, то соцсети как медиа больше подходят для избрания «мемных» кандидатов. Благодаря его экстравагантному стилю и содержанию, он кажется более искусным в доминировании в наших лентах. Каждое его появление — это еще один шанс для его сторонников пожертвовать деньги или почувствовать энтузиазм — и медленно сдвигает нашу общую реальность ближе к его идеям. То же самое может происходить и с языком, где он появляется гораздо чаще, чем его оппоненты. Политологи давно отмечают, как окно Овертона — диапазон приемлемого дискурса в обществе — может смещаться в зависимости от того, какие идеи представлены в этом дискурсе. Поскольку алгоритмы соцсетей поощряют более крайние и мемные высказывания, такая речь начинает появляться чаще, влияя на культурные установки уже самим фактом своего присутствия. Можно предположить, что повсеместность его речи может играть роль в нормализации его политики. Его идеи сначала кажутся нелепыми и легко пародируются в интернете — на этом этапе они уже влияют на наше сознание. Когда эти пародии становятся подсознательной частью языка, их явная сила ослабевает, но основная идея остается, продолжая незаметно отражать его присутствие. Тот факт, что мы начинаем говорить, как Дональд Трамп, может означать, что мы начинаем думать, как он.