Трамп копирует Китай. Это ужасная идея.

Осознают ли американцы это или нет, но администрация Трампа пытается осуществить радикальную перестройку капитализма в Соединенных Штатах. Новая модель больше похожа на китайскую, которая допускает развитие частного сектора, но делает акцент на государственной собственности и контроле. Различные ученые и политики — многие из которых никогда не управляли бизнесом — утверждают, что это разумная модель. Это не так. Нам известно из столетних свидетельств и жизненной практики, что здоровые экономики растут благодаря инновациям, которые создают богатство. Экономическая система Америки, построенная на трех столпах — инновациях, большом рынке и стабильном верховенстве закона — была одной из ее величайших сил и уникальных преимуществ. Нужно ли нам лучше справляться с распределением выгод от экономического успеха Америки? Безусловно. Является ли государственно-контролируемая промышленность и планирование способом сделать это? Однозначно нет. Экономика Америки уже некоторое время испытывает трудности с обеспечением широко ощутимого прогресса, что особенно заметно в сокращающемся среднем классе и уменьшающихся возможностях для него. Мы слышим отголоски этого в популистских призывах как слева, так и справа. Но восстановить веру в американский капитализм можно не путем отказа от него в пользу подхода в китайском стиле. Эта модель после первоначального всплеска успеха показывает признаки провала в Китае. Президент Трамп опасно близок к тому, чтобы копировать его ошибки. Возьмем три последних шага господина Трампа. Во-первых, в июне его администрация протолкнула схему «золотой акции» при слиянии Nippon Steel и U.S. Steel, обеспечив правительству право вето на ключевые решения — инструмент, взятый прямиком из пособия Пекина. Во-вторых, в прошлом месяце администрация приобрела 10-процентную долю в Intel, фактически сделав Вашингтон акционером одной из важнейших американских технологических компаний, используя деньги, уже выделенные Конгрессом. И в-третьих, господин Трамп превратил тарифы в инструмент политического фаворитизма, предоставляя исключения предпочтительным компаниям в обмен на лояльность и уступки. Вместе эти шаги размывают грань между частным предприятием и государственной собственностью, подменяя политический расчет конкурентной дисциплиной и рыночными инновациями. Безусловно, бывают случаи, когда государственное вмешательство в рынки уместно. Правительство помогает строить инфраструктуру и финансирует науку, которая поддерживает создание новых технологий (а иногда и целых отраслей). Интернет и система межштатных автомагистралей — два классических примера среди бесчисленного множества других. И в национальные чрезвычайные ситуации, такие как финансовый кризис 2008 года и пандемия Covid-19, правительство играет жизненно важную роль в стабилизации экономики и мобилизации национального ответа для защиты общественного благосостояния. Но государственное вмешательство наносит ущерб экономике, когда оно выборочно направлено на отдельные компании, вместо того чтобы предлагать более широкую программу поддержки отрасли, заниматься общими научно-исследовательскими и опытно-конструкторскими разработками или строить инфраструктуру. Программы, которые применяют прозрачные правила справедливо, сохраняют конкуренцию, в то время как политический фаворитизм искажает ее. Когда правительство — или отдельное должностное лицо — выбирает победителей и проигравших, это подрывает рынки и поощряет привилегированный доступ. Именно это и происходит сейчас. Министр торговли Говард Латник предположил, что в дополнение к Intel и Nippon Steel, Вашингтон мог бы выкупить доли в военных подрядчиках, таких как Lockheed Martin, Boeing и Palantir. Белый дом оказывал давление на производителей чипов, таких как Nvidia и AMD, с требованием отдавать долю выручки от продаж в Китае правительству США, предоставляя ему долю без формального владения. Неясно, как эти доли будут удерживаться или управляться (например, кто будет решать, когда их продавать). Эти шаги коренным образом меняют отношения между частным сектором и государством. В то время как либертарианцы и традиционные консерваторы в коалиции MAGA возражали против посягательств администрации на экономическую свободу, некоторые слева, такие как сенатор Берни Сандерс, приветствовали ее шаги в сторону государственной собственности, утверждая, что американцы заслуживают долю прибыли от компаний, получающих федеральные деньги. Безусловно, бывают случаи, когда это может иметь смысл. После Великой рецессии банки должны были компенсировать Соединенным Штатам их спасение. И когда Tesla получила 465 миллионов долларов в виде займов в рискованный момент своего существования, доля в компании была бы уместной компенсацией. Tesla выплатила кредит досрочно и с процентами, но общественность так и не получила компенсацию, соразмерную взятому на себя риску. Правительство должно с самого начала разрабатывать такие механизмы системно и прозрачно и применять их единообразно во всех отраслях. Например, федеральная инициатива, которая финансировала Tesla (а также других автопроизводителей), и закон CHIPS, который финансировал Intel и других производителей чипов, должны были включать механизмы компенсации для налогоплательщиков, применяемые ко всем участвующим компаниям. Вместо этого администрация Трампа раздает или навязывает сделки произвольно и задним числом. Опасность очевидна: правительство вмешивается не для решения реального кризиса, защиты налогоплательщиков или продвижения стратегических приоритетов нации; оно извращает рынки в пользу политически связанных компаний и препятствует инновациям. Другими словами: кумовской капитализм. Авторитарные режимы не останавливаются на крупных компаниях. Государственный контроль неизбежно достигает стартапов и малого бизнеса, выхолащивая сердцевину экономики. Взгляните на Китай. В 2018 году было создано более 51 000 стартапов, поддерживаемых венчурным капиталом. К 2023 году это число резко сократилось, по сообщениям, до всего лишь 1 202. (Китайское правительство оспаривает эти цифры.) Инновации заменились доступом, креативность — соответствием. Вот как функционируют авторитарные экономики. Успех меньше зависит от создания продуктов, удовлетворяющих потребности людей, и больше от налаживания связей с государством. В Китае знание нужных чиновников часто является предварительным условием даже для начала бизнеса. Та же самая культура «плати, чтобы играть» распространяется сегодня в Соединенных Штатах. И, возможно, самое опасное, что китайская модель опирается не только на фаворитизм, но и на страх — страх перейти дорогу правительству или просто быть проигнорированным партийной элитой. В 2023 году начали появляться сообщения об исчезновениях китайских основателей и руководителей. Риск нежелательного внимания со стороны председателя Си Цзиньпина разрушает стимул идти на риски. Мы видим, как этот страх укореняется в Соединенных Штатах, когда должностные лица компаний во всех отраслях преклоняют колени перед господином Трампом или просто пытаются оставаться вне зоны его огня. Американская модель способна к обновлению. Нам нужна система, которая адаптируется, поощряя инновации, расширяя возможности предпринимателей и обеспечивая справедливое распределение рисков и вознаграждений в обществе. Америка процветает, когда рынки велики, правила стабильны, а возможности открыты для тех, кто готов идти на риск, а не только для тех, у кого лучшие политические связи. На практике это означает, что правительство должно создавать благоприятные условия, в то время как компании должны брать на себя больше ответственности за своих сотрудников и сообщества. И они должны работать вместе, чтобы открывать больше путей для людей к созданию собственности — будь то через их труд как работников, их капитал как инвесторов или их инициативу как предпринимателей. Господин Трамп эксплуатирует народное недовольство экономикой США, но государственный капитализм разъедает даже самые сильные системы, что демонстрирует стагнация Китая. Мы отказываемся от американской модели на свой страх и риск.