Я в процессе выздоровления от зависимости, но все еще пью вино

Недавно история героиновой зависимости Роберта Ф. Кеннеди-младшего могла бы стать препятствием для рассмотрения его кандидатуры на пост министра здравоохранения. Однако сегодня многие успешные авторы, политики, руководители и знаменитости открыто говорят о прошлых проблемах с зависимостями. «Личный опыт» даже добавляет авторитета. Но у этого принятия есть оговорка. Восстановление по-прежнему часто воспринимается как пожизненный отказ от всех веществ — не только от тех, которые вызывали зависимость, но и от любых других, кроме кофеина и никотина. Большинство публичных историй выздоровления — это рассказы о полном воздержании, часто связанные с участием в 12-шаговых программах, таких как «Анонимные Алкоголики». На самом деле, большинство людей, преодолевших зависимость, включая меня, не отказываются от всех веществ навсегда. Например, хотя я нахожусь в стадии восстановления после зависимости от героина и кокаина, я иногда употребляю алкоголь и марихуану без негативных последствий. Многие эксперты сейчас согласны: если употребление веществ больше не мешает жить продуктивной и полноценной жизнью, значит, восстановление достигнуто — независимо от того, сопровождается ли оно полным воздержанием. Тем не менее, немногие открыто говорят о своём «неабстинентном» восстановлении. Многие из нас боятся, что если признаются в редком употреблении каннабиса или бокала вина с друзьями, их сочтут всё ещё зависимыми и столкнутся с соответствующей стигмой. Отсутствие подобных историй искажает наркополитику. Оно поддерживает доминирование реабилитационных программ, требующих полного воздержания, что отпугивает многих, кому могла бы помочь помощь. Это также приводит к тому, что большинство реабилитационных центров и домов восстановления отвергают долгосрочное применение таких лекарств, как бупренорфин и метадон — единственных методов лечения, доказанно снижающих смертность от передозировок опиоидами вдвое. Недавний указ администрации Трампа делает признание неабстинентного восстановления ещё более актуальным. Он предлагает сократить финансирование программ снижения вреда, которые помогают людям употреблять вещества безопаснее, не требуя полного отказа. Также продвигается принудительное лечение, которое почти всегда настаивает на абсолютном воздержании. Чтобы остановить кризис передозировок, нужны более разнообразные подходы к восстановлению, а не их сокращение. Исследования показывают, что неабстинентное восстановление встречается гораздо чаще, чем принято считать. Федеральный опрос с участием около 56 000 американцев старше 18 лет показал, что в 2024 году 12% взрослых сообщили о прошлых проблемах с алкоголем или другими веществами. К счастью, почти 75% из них заявили, что преодолели их. Но многие сделали это без полного воздержания, и более половины не проходили лечение. Другие исследования показывают, что среди тех, кто справился с алкогольной зависимостью, около половины смогли научиться умеренному употреблению, а не полному отказу. Моё собственное восстановление началось с длительного периода воздержания, стартовавшего 4 августа 1988 года. Реабилитационный центр, который я посещала, учил, что воздержание — единственный путь, и его можно достичь только через пожизненное участие в 12-шаговой программе. Я активно следовала этому подходу: ежедневно посещала собрания до 1995 года и семь лет не употребляла никаких веществ, кроме кофеина. Однако затем я впала в глубокую депрессию после отказа в публикации моей книги. Ранее я избегала психотропных препаратов, так как многие участники 12-шаговых программ считали их «лёгким выходом», мешающим работе над «дефектами характера». Но в тот момент я поняла, что без дополнительной помощи могу сорваться. Приём золофта показал мне, что моё постоянное состояние тревоги и социального дискомфорта можно облегчить правильным лекарством без саморазрушительного поведения. Со временем я стала реже посещать собрания, так как перестала соглашаться с многими принципами программы. В конце концов, я перестала ходить на них, но продолжала воздерживаться до 11 сентября 2001 года. Живя в Манхэттене и столкнувшись с ужасом терактов, я решила, что если и был день, когда можно выпить, то именно этот. К тому моменту я знала, что неабстинентное восстановление — распространённое явление, и больше не верила, что употребление алкоголя или марихуаны неизбежно вернёт меня к зависимости. В тот вечер я выпила вина с братом без каких-либо последствий. Сейчас я осторожно употребляю алкоголь и каннабис — например, бокал вина за ужином или конфету с ТГК для сна. Но поскольку я не испытываю к этим веществам той всепоглощающей страсти, как к героину и кокаину, умеренность даётся мне легко. Если я выпиваю больше 2,5 порций, у меня появляется желание остановиться — и я останавливаюсь. С моими любимыми наркотиками такого никогда не происходило. Как и я, многие люди в неабстинентном восстановлении избегают веществ, которые вызывали у них зависимость. Те, кто успешно практикует умеренность, обычно начинают с длительного периода воздержания, чтобы разорвать привычку. Например, группа поддержки HAMS (Harm Reduction, Abstinence and Moderation Support) рекомендует воздержание на срок от нескольких месяцев до нескольких лет как один из ключевых элементов восстановления. Ещё один важный аспект — понять, какую потребность удовлетворяло чрезмерное употребление, и найти более здоровые способы её реализации. Я использовала наркотики, потому что чувствовала себя недостойной любви. В процессе восстановления я осознала, что мои трудности в общении были связаны с сенсорной и эмоциональной перегрузкой, и что антидепрессанты и когнитивные техники могут помочь. Теперь я справляюсь со стрессом через общение, музыку и спорт, что позволяет мне жить полноценной жизнью без анестезии. Конкретные методы умеренности — например, чередование алкогольных и безалкогольных напитков на вечеринках, подсчёт доз или использование препаратов вроде налтрексона для снижения тяги — работают по-разному для каждого. Но без понимания причин чрезмерного употребления восстановление редко возможно. Конечно, не все могут безопасно контролировать употребление, и резкий переход от системы, требующей полного воздержания, к поддержке только снижения вреда был бы неразумным. Но поскольку большинство людей, преодолевающих зависимость, не стремятся к абсолютной трезвости — или срываются на этом пути — критически важно, чтобы программы помощи учитывали эту реальность и предлагали широкий спектр подходов. В конце концов, исследования показывают, что попытки умеренности часто всё равно приводят к воздержанию, поскольку неудачи помогают осознать необходимость полного отказа. За почти 40 лет моего пути к восстановлению мы узнали очень многое о том, как помочь людям. Было бы трагедией отвергать эти знания сейчас, когда смертность от передозировок наконец начала снижаться.