Самопомощь Гилберта

Элизабет Гилберт настаивает на том, что её новая книга «До самого конца: Любовь, Утрата и Освобождение» является мемуарами. «Я не представитель какой-либо конкретной программы; это мемуары о моём собственном опыте», — заявила она Дэну Харрису в подкасте «10 Percent Happier». Сразу после этой оговорки автор «Ешь, молись, люби» рассказывает о том, как именно двенадцатишаговые программы изменили её сознание и помогли ей справиться с её сексуальной и любовной зависимостью, и о том, что терапия для неё по-настоящему не сработала. «Если сравнивать, насколько стара терапия и психология по сравнению с некоторыми из этих духовных практик, то, знаете, у одной из них есть ноги. Психология довольно нова, а медитация и молитва — древние». Прослушивание этого несобранного, но поучительного интервью было похоже на чтение самой книги. «До самого конца» — это история о бурных отношениях Гилберт с её лучшей подругой, музыкантом и парикмахером Райей Элиас. Гилберт осознаёт, что безумно влюблена в Элиас, как раз в тот момент, когда та узнаёт, что у неё неизлечимый рак. Гилберт уходит от мужа ради Элиас, у которой долгая история злоупотребления психоактивными веществами. Столкнувшись с новостью о том, что Элиас осталось жить шесть месяцев, Гилберт погружается вместе с ней в гедонистический, одурманенный наркотиками водоворот. На протяжении всей книги — которая представляет собой комбинацию литературы по самопомощи, поэзии и мемуаров — Гилберт продолжает говорить читателям, что они должны думать и как они должны чувствовать. Она не может не переключаться в режим духовного наставника и не универсализировать свой собственный необычный опыт отношений и горя. «То, что мы обычно называем «наркоманом», я считаю, является просто преувеличенной версией всех нас», — настаивает она во введении. «Я подозреваю, что на каком-то уровне я могу быть тобой, ты можешь быть мной, а все мы можем быть Райей». На базовом уровне, да, мы все человеческие существа, заслуживающие любви и заботы, но такой размытый подход наносит ущерб реальности и научному пониманию зависимости от психоактивных веществ, которая является «поддающимся лечению хроническим медицинским заболеванием». Мы можем сопереживать самым тёмным борьбам писателя, не навешивая на них ярлыки и не подразумевая, что все переживают жизнь одинаково. А ярлыков в этой книге очень много. В ней есть короткая глава с многостраничным определением созависимости, термин, который упоминается в тексте десятки раз. Мелькают «стили привязанности», а также жаргонные термины вроде «слияние», «отсутствие границ» и «незажившая травма». Мне всё время хотелось, чтобы Гилберт просто рассказала нам свою историю, не облекая её в психологический жаргон, не заверяя, что все вовлечённые лица — хорошие, добрые и прекрасные люди, и не обобщая то, как женщины выгорают, ухаживая за другими. Многое из того, что Гилберт рассказывает в этой книге, кажется маловероятным, хотя она и настаивает, что говорит чистую правду. Она заключает в кавычки длинные диалоги, в которых либо не присутствовала, либо которые происходили, когда либо она, либо Элиас были под воздействием. Сестра Элиас «поставила под сомнение некоторые детали, особенно хронологию того, когда Элиас начала срываться, и сказала, что другие части показались ей приукрашенными и эксплуататорскими, например, когда Гилберт подробно описала все деньги, которые она потратила на Элиас», — сообщает моя коллега по редакции Александра Альтер. Банальные утверждения Гилберт о том, как женщины отдают себя до смерти и нуждаются в том, чтобы лучше заботиться о себе, становятся труднее для восприятия, когда она признаётся, что фантазировала об убийстве Элиас, подменив некоторые из её таблеток и наклеив ей на спину кучу фентаниловых пластырей. «Я полностью намеревалась убить её», — пишет Гилберт, объясняя, что её созависимость свела её с ума. «Я имею в виду, я же милая леди, написавшая «Ешь, молись, люби». И я была очень близка к тому, чтобы предумышленно и хладнокровно убить своего партнёра, потому что она лишила меня своей привязанности и потому что я была чрезвычайно уставшей». Мне не хватает той леди, что написала «Ешь, молись, люби», или, точнее, мне не хватает таких книг, как «Клуб лжецов» и «Вишня» Мэри Карр, или любых мемуаров Майи Энджелоу, которые придерживаются истории писателя и не приходят к выводам в стиле TED Talk. Когда я читала «Ешь, молись, люби», я воспринимала это как блестящий травелог, написанный драматичным рассказчиком, а не как инструкцию, как взорвать свой мир и бросить мужа. У неё не было никакой квалификации в области психического здоровья, и она не казалась обладательницей секрета хорошей жизни — или, по крайней мере, стабильной жизни. Поэтому для меня было до некоторой степени неожиданным наблюдать за траекторией Гилберт на протяжении многих лет: от прекрасного журналиста («Последний американский мужчина» — это провидческий взгляд на американскую мужественность) до своего рода творческого гуру. Она до сих пор пишет хорошо принятые романы, но также пишет руководства и в прошлом году провела «творческий и оздоровительный ретрит», который включал в себя «медитации, йогу, веревочные курсы, танцы, искусство, ведение дневника и многое другое». Возможно, Гилберт просто даёт своей аудитории то, что та хочет. С момента публикации «Ешь, молись, люби» в 2006 году создаётся впечатление, что жанр мемуаров как жанр был поглощён литературой по самопомощи (если только вы не актёр или музыкант с историей о превратностях славы). Многие из самых известных нарративов последнего десятилетия — это то, что некоторые называют предписывающими мемуарами, которые представляют собой смесь личной истории каждой женщины и советов по жизни, такие как «Теория «Пусть сами» Мэла Роббинса, «Девочка, умой свое лицо» Рэйчел Холлис и несколько книг Джен Хатмейкер. Социальные сети, где у Гилберт более трёх миллионов подписчиков на всех её аккаунтах, поощряют специфическое сочетание откровенности и готовых выводов, которые можно обобщить в графике для Instagram и распространять по всем платформам. «До самого конца» перекликается с присутствием Гилберт в социальных сетях — она включает в книгу официальное объявление, которое опубликовала, когда умерла Элиас. Она говорит нам, что этот пост не был всей правдой, но, конечно, то, что публикуется в социальных сетях, никогда ею не является. Кроме того, собственная правда Гилберт, кажется, постоянно меняется. Ближе к концу книги Гилберт сообщает нам, что она трезва — не только свободна от запрещённых веществ, но и свободна от использования людей. Она добавляет, что также перестала принимать антидепрессанты и гормонозаместительную терапию, которые, кажется, относятся к другой категории фармацевтических препаратов. Я надеюсь, что её глубоко преданные читатели не станут подражать ей, не проконсультировавшись с медицинскими работниками. «Ничто не осталось таким, как было раньше, и всё стало лучше», — пишет Гилберт всего за несколько страниц до того, как объяснить, что она не лгала, когда говорила нам, что обрела просветление в ашраме к концу «Ешь, молись, люби», но у неё не было «программы, которая помогла бы мне его сохранить», поэтому она снова «сорвалась с обрыва». Я не знаю, действительно ли Гилберт обрела внутренний покой, но я определённо не последую за ней ни на какие обрывы, чтобы это выяснить.