Мотив стрелка Чарли Кирка

Почему мы думаем, что знаем мотив убийцы Кирка? Согласно обвинительному документу, поданному во вторник прокурорами в Юте, мать мужчины, подозреваемого в стрельбе, заявила, что ее сын за последний год стал «более ориентированным на поддержку прав геев и трансгендеров», неожиданно сместившись влево в политическом плане. И стрелок, как сообщается, отправил своему романтическому партнеру — мужчине, который идентифицирует себя как женщина, — объяснение, почему он убил мистера Кирка: «Мне надоела его ненависть». В ближайшие дни и недели мы, несомненно, узнаем больше о подозреваемом в убийстве мистера Кирка. Но обвинительный документ указывает на относительно простой политический профиль и мотив, особенно по сравнению с загадочными сообщениями, которые стрелок нанес на свои гильзы и которые лихорадочно пытались расшифровать сразу после стрельбы. Эти надписи, как сказал стрелок своему возлюбленному после убийства, «в основном были большим мемом». Он сказал, что если увидит одну из своих скатологических шуток, упомянутых на Fox News, «у него может случиться удар». Возможно, это правда, что непонятные сообщения были шуткой, из которой можно четко выделить его истинные намерения. Но когда речь идет о таком человеке — то есть о молодом человеке, который, по сообщениям, проводил много времени, запершись в своей квартире, играя в видеоигры и используя нишевые программы для социальных сетей, — я признаю, что у меня есть сомнения. Интересно, может ли внятный политический мотив четко проявиться из фрагментированного, самопародийного, бесконечно рефлексивного мира постоянно пребывающего в сети дискурса. Достаточно легко представить, что этот молодой человек был радикализирован. Но также можно рассматривать его радикализацию, если это правильное слово, как нечто постполитическое, симулякр мотива в мире фантазий. Рассмотрим надписи на гильзах. «Замечает выпуклости OwO что это?» — это шутка о так называемой субкультуре фурри, члены которой испытывают сексуальное влечение к антропоморфным животным. «Bella ciao» — это название итальянской антифашистской народной песни, с которой стрелок, скорее всего, столкнулся в видеоигре «Far Cry 6», а не на конференции итальянских профсоюзов в 1950-х годах. Говорят, что серия направлений стрельбы соответствует последовательности манипуляций с кнопками из другой видеоигры, «Helldivers 2», за которой следует слоган «эй, фашист! ПОЛУЧАЙ». «Если ты читаешь это, ты — ГЕЙ Лмао» — неоднозначная провокация, которая одновременно использует и высмеивает традиционные выражения гомофобии, присваивая себе нечто от их грубой силы. Эти надписи являются квинтэссенцией дискурса в стиле онлайн-геймеров: фрагменты без контекста, казалось бы частные шутки, послания, предназначенные не для убеждения или даже для широкой понятности, а просто для циркуляции. В изолированных интернет-мирах такой стиль общения и является целью. И он создает эпистемический туман, который может скрыть значение даже самых намеренных жестов. Работа самого мистера Кирка часто распространялась в виде коротких деконтекстуализированных видео в TikTok. Для многих молодых американцев он был не мыслителем или активистом, а влиятельным лицом — или, возможно, просто сам был мемом, попеременно забавным или вызывающим стыд. Вот почему мне кажется, что говорить об убийце мистера Кирка как о левом боевике, в лучшем случае, преждевременно. Что бы ни говорили о членах «Weather Underground» — их теории революции были поверхностны, их моральные компасы явно неисправны — но, по крайней мере, их отношение к общественной жизни имело узнаваемую форму. Несколько выпускников колледжей из среднего класса хотели стать марксистскими революционерами, и они ими стали. В XIX веке мало чернил было пролито о мотиве Джона Уилкса Бута. Как те, кто оплакивал смерть Линкольна, так и те, кто приветствовал ее, понимали, что убийца, кричавший «Так всегда тиранам», играл роль Брута, который присоединился к заговору против Цезаря, чтобы освободить Рим от непомерно властного диктатора. Язык классического республиканизма и его предупреждения об амбициях тиранов были частью общей культурной основы большинства американцев. Вопрос был не в том, почему Бут это сделал, а в том, был Линкольн тираном или нет. Большинство последующих американских политических убийц — особенно во время Позолоченного века — не использовали этот квазимифический регистр. Но что бы о них ни говорили, их мотивы, как правило, были ясны. Даже покушение Джона Хинкли-младшего на жизнь Рональда Рейгана в 1981 году, которое, как оказалось, не имело ничего общего с политикой, было укоренено в общем культурном ориентире, что делало его действие более или менее понятным. Как бы ни было ошеломляюще узнать, что Хинкли, вдохновленный фильмом «Таксист», стрелял в президента в надежде произвести впечатление на Джоди Фостер, «Таксист» был своего рода символическим якорем для его действий, общим текстом своего рода. Даже если вы не могли понять попытку убить кого-то из-за фильма, это было почти представимо, что кто-то — сумасшедший человек — мог. Дело не в том, что политические убийства исчезли сегодня. Дело в том, что культурный субстрат, который делает эти действия значимыми идеологически, стал бесплодным, неспособным поддерживать прорастание связного политического идиома. Вместо римского театра Бута (или даже кинематографа Хинкли) есть только плотное созвездие означающих, которые можно прочитать десятью способами одновременно. В онлайн-мире, в котором был погружен убийца мистера Кирка, бездумность вознаграждается. Полу-мысли быстро тиражируются. Меня не удивило бы в этом контексте, если бы для какого-то проблемного индивида убийство казалось неотличимым от поста — предельный трэш-пост, предназначенный для бесконечной циркуляции, переосмысления, умышленного непонимания, шуток, бездушного реконтекстуализации. И когда мы сами выходим на онлайн-платформы, споря, крича, изливая взаимные анафемы, разве мы не участвуем в той же деградировавшей форме общения? В течение нескольких минут после смерти мистера Кирка — действительно, еще до того, как стало ясно, что он мертв, — распространилось безумное спекулирование. Сотни постов в социальных сетях уверенно утверждали, что его убийца будет идентифицирован как трансгендер; через несколько часов с такой же уверенностью заявляли, что подозреваемый является ультраправым активистом или профессиональным стрелком. В последующие дни дискуссия не стала намного более поучительной — или намного более привязанной к фактам. Призывы к политическому возмездию со стороны многих правых — хор «Это означает войну» — и коллапс лингвистической точности в расплывчатые местоимения третьего лица множественного числа — «Они идут за нами» — являются дальнейшим вкладом в эту эрзац-онлайн-реальность, с ее безразличием к истине и ее алгоритмическим господством над нашим воображением и продолжительностью концентрации внимания, угрожая нашей способности размышлять и видеть незамутненным взглядом. Наша общая обязанность — сопротивляться этому.